границе со Свалкой? — спросил Бродяга.
— Угу.
— Там можно будет разбить лагерь. Для наблюдения позиция хорошая. Благодаря лесу, нас никто не увидит.
— Ну не скажи, шкет — причмокнул губами Бурый- Думаешь «чернопузые» не знают об этом месте? Бьюсь об заклад, там у них свой лагерь.
— А вот, кстати, и они! — Скряга подергал Макса за рукав — Гляди!
Все одновременно посмотрели в том направлении, куда указывал техник. На фоне сумеречного неба и белесого тумана, стелившегося над дорогой между Свалкой и Баром, очень четко просматривались черные, движущиеся точки. Увеличив кратность на бинокле, Скряга увидел с десяток бойцов Долга, идущих в сторону завода Росток.
— Должники вызвали подмогу? — недоумевал Скряга.
— Нет — сказал Бродяга.
— А тогда че это за братва?
Макс грубо притянул монолитовца к лицу и прошипел:
— Ты же сказал, что их там не больше сотни! А эти откуда взялись?!
— Я не знаю — сохранял невозмутимость Бродяга- Воронин мне лично сказал, что все кто выжил, находятся на базе.
— Видимо не все — зверская улыбка исказила лицо Бурого- Ясно все, Максимка. Плохой у тебя следопыт. Не владеет информацией. Либо ее скрывает…
— Заткнись! — рявкнул анархист — Я тебя еще раз спрашиваю, пацан. Кто. Это. Такие?
— Я не знаю — все так же твердо отвечал Бродяга- Возможно, вернулся отряд штурмовиков из Лиманска.
Макс схватил сталкера за грудки и приставил к стене.
— Значит, все-таки есть еще долговцы, да? Соврал мне, гаденышь?!
— Если они из Лиманска, то почему идут со стороны Свалки?
— Может потому что Дикая Территория под контролем Барона, а?
Бродяга перевел взгляд на ухмыляющегося бандита и бегающего глазками Скрягу, которому больше всего доставляло удовольствие лицезреть «прессовку» монолитовца.
— Да, ты не ослышался- продолжал Макс- Барон выступил против Долга ранним утром и уже находится там со своей армией бешенных церберов.
— Если бы я хотел вас уничтожить, то этот неизвестный мне отряд был бы на Кладбище раньше нас, разве нет?
Бродяга вытащил из кармана КПК — Он работает и способен принимать сигналы с других коммуникаторов.
— Скряга, отбери у него эту «игрушку» и выкинь к чертовой матери.
— Да, босс. Сию минуту.
Техник бросил «наладонник» на пол, ударил по нему сверху прикладом винтовки и швырнул в окно. Заглянув в КПК, Скряга удовлетворительно кивнул.
— Сигнал пропал. Теперь нас никто не вычислит.
— Вот и славно — кивнул Макс- А с тобой, я еще поговорю.
— Хватит сориться, девочки — сказал Бурый- Идемте к костру, выпивка стынет.
Макс посмотрел на монолитовца и, чертыхнувшись, стал спускаться по лестнице. Бродяга провел уходящую троицу холодным взглядом и, поправив воротник комбинезона, посмотрел в окно, любуясь заходящим солнцем.
Стемнело быстро. Только узкая полоска света все еще просачивалась сквозь ветки сосен, отблескивая тоненькие лучи от металлических сегментов башни. Бродяга зажег керосиновую лампу и поставил ее в самый темный, неприметный угол, чтобы исходящий от нее свет не увидели «чужие» глаза. Фонарь он экономил. Кто знает, что может случиться по пути. Сталкер прислонился к стене, и устало вытянул ноги. Небо затянуло тучами, и вскоре пошел ливень, доставляющий морозный холод. Бродяга накинул плащ и капюшон, затем выудил из рюкзака конверт, отданный Гимлером еще в бункере ученых. Впопыхах, монолитовец забыл отдать его Болотному Доктору, а сейчас уже было поздно об этом думать.
Все-таки интересное хобби у Доктора. Собирать кусочки из прошлого и составлять из них жизнь того поколения, что жило в Зоне до аварий. Любопытство взяло верх, и Бродяга вытащил из конверта сложенные несколько раз потертые от времени письма. По словам Гимлера, одно письмо он нашел в той квартире, где им посчастливилось переночевать еще в Мертвом городе, а вот два других имели отношение к тем материалам, какие удалось найти в Х-16.
Первое письмо, хотя правильней было бы назвать его открыткой, было написано неровным, но красивым подчерком. И, судя по содержанию, писал ребенок:
«Милый папочка!
Тебя вечно нет дома, ты терпеть не можешь мою музыку, ты презираешь все фильмы, которые я смотрю, и все равно ухитряешься быть самым лучшим папой на свете. И как это тебе удается? Мы очень скучаем по тебе. Вчера снова приходили эти страшные люди, но Мама сказала им, что ты ни в чем не виноват и все будет хорошо. Возвращайся поскорей.
С днем рождения, папа!
С любовью. Алина.»
«Должно быть этому ребенку уже столько лет, сколько и мне, если не старше… Так, посмотрим, есть ли ответ» Но следующие письма не были ответами. Это были сообщения заключенных, посланные их близким родственникам. «Неужели именно этих людей привозили в лаборатории для экспериментов?».
«Любимая, пишу тебе в надежде, что ты не забудешь меня и будешь заботиться о нашей дочери, даже если я окажусь в тюрьме. К сожалению моих показаний не достаточно, чтобы образумить этих негодяев. Я понимаю, что за этим кроется нечто большее, чем обычная жажда наживы. После происшествия на заводе к нам приехали военные для разбирательства. Мой старший мастер тоже попал под следствие. Он утверждал, что авария произошла по причине вмешательства посторонних людей, а никак не по ошибке рабочего персонала. Но эти нелюди все равно настаивают на своем. Я думаю, что все это было подстроено главами конкурирующей корпорации, чтобы попросту прикрыть наше производство. Так это или нет, мы уже не узнаем. Но я верю что, правда на нашей стороне и мы все-таки добьемся справедливого суда. Спасибо за ваши теплые письма, я вас очень сильно люблю. Не переживайте, выкручусь.»
…
«Как же я их всех ненавижу! Суд изначально был настроен против нас. Как я узнал позже, всему тому виной был один из наших рабочих, который по своей глупости полез туда, куда лезть не стоило. Я лично ему говорил, что не стоит вмешиваться в дела тех людей, которые строили секретный объект под нашим заводом. Подписки о неразглашении брали с каждого, но этот упрямый идиот все равно полез на запрещенную территорию и попался военным, а его действия привели к той самой аварии. Это все я узнал уже после суда… Но, имеет ли смысл оправдываться? Уже как два года я за решеткой, но я не отчаиваюсь. Я верю, что вы не забываете меня. И эта вера помогает мне жить дальше. Помимо нее я очень сильно злюсь. Однажды моя злость привела меня к плохим последствиям. Меня перевели в карцер, однако я заинтересовал нашего психолога. Он хороший человек, всегда
